— Но куда же мы поедем?
— Куда моя козявка пожелает. У тебя есть сегодняшний, завтрашний и послезавтрашний день на решение этого вопроса.
— Ведь понедельник — Четвертое июля. Значит, целых два дня праздника?
— Совершенно точно.
— А это не слишком дорого? Мотель и другие расходы.
— Дорого или нет, а мы себе это позволим. У меня есть секретные фонды.
— Знаю я твои фонды, дурачок. Но как же он решился дать нам машину? Я себе просто представить не могу.
— Я тоже представить не могу, но тем не менее он ее дал.
— А помнишь, он принес детям конфеты на Пасху?
— Может быть, это старческое слабоумие.
— Интересно, что ему от нас нужно.
— Фи, что за недостойное предположение. Может быть, ему просто хочется, чтобы мы его любили.
— Мне нужно успеть сделать тысячу вещей.
— Я в этом не сомневаюсь. — Я уже видел, как ее мысль бульдозером взрезает пласты неожиданно открывшихся перспектив. Для меня ее внимание было явно и безвозвратно потеряно. Что ж, тем лучше.
За завтраком, прежде чем я дошел до второй чашки кофе, она успела перебрать и отвергнуть половину увеселительных маршрутов Восточной Америки. Бедная моя девочка, для нее последние годы были не слишком богаты развлечениями.
Я сказал:
— Хлоя, прошу твоего внимания, хоть и знаю, что добиться его будет сейчас нелегко. Мне предлагают одно очень выгодное помещение капитала. Я хочу взять еще часть твоих денег. В тот раз вышло удачно.
— А мистер Бейкер знает про это?
— Он и предложил мне.
— Тогда бери. Подписывай чек на сколько нужно.
— Ты даже не хочешь знать, сколько нужно?
— А зачем?
— И тебя не интересуют подробности? Сроки, проценты, ориентировочный размер дивиденда и тому подобное?
— Я в этом все равно ничего не пойму.
— Поймешь, если захочешь.
— А я и не хочу понимать.
— Немудрено, что таких, как ты, называют демонами Уолл-стрит. Этот холодный, острый, беспощадный деловой ум просто внушает страх.
— Мы поедем путешествовать, — сказала она. — Мы поедем путешествовать на целых два дня.
Ну как, черт возьми, не любить ее, как ее не боготворить? «Кто она, Мэри, какая она?» — напевал я, собирая пустые молочные бутылки, чтобы захватить с собой в лавку.
Мне хотелось повидать Джоя, просто как-то соприкоснуться с ним, но, должно быть, я на одну минуту опоздал, или он на одну минуту поторопился. Поворачивая на Главную улицу, я увидел, как он входит в кафе. Я тоже туда вошел и уселся на соседний с ним табурет у стойки.
— Из-за вас я пристрастился, Джой.
— Привет, мистер Хоули. Кофе очень вкусный. Я поздоровался со своей бывшей одноклассницей:
— Доброе утро, Анни.
— Ты становишься нашим завсегдатаем, Ит.
— Вроде того. Одну чашку черного.
— Чернее быть не может.
— Черного, как отчаяние.
— Что, что?
— Я говорю — черного.
— Если ты углядишь в этой чашке хоть малейший просвет, я тебе налью другую.
— Как дела, Морф?
— Так же, если не хуже.
— Хотите, поменяемся местами?
— Охотно бы поменялся, особенно сейчас, накануне двухдневного праздника.
— Не думайте, что только вам трудно. Людям ведь и продукты приходится запасать.
— Да, пожалуй. Об этом я не подумал.
— Всякую снедь, которую можно взять в дорогу, — копчености, маринады и, уж конечно, пастилу. А у вас, значит, горячие денечки?
— И не говорите. Накануне Четвертого июля, да еще когда погода так хороша. А в довершение всего сам господь всемогущий тоже, изволите видеть, почувствовал потребность отдохнуть на свежем воздухе.
— Вы о мистере Бейкере?
— Не о Джеймсе же Блейне[28].
— Мне, кстати, нужно повидать его. Очень нужно.
— Что ж, попробуйте его поймать. Но предупреждаю, это не так просто. Он скачет, как монета в бубне цыганки.
— Может, доставить вам сандвичи на ваш боевой пост, Джой?
— Ну что ж.
— За кофе сегодня плачу я, — сказал я.
— Ладно.
Мы вместе перешли улицу и свернули в переулок.
— Вы что-то вроде не в духе, Джой.
— Даже очень не в духе. Надоело мне считать чужие деньги. У меня на праздник назначено любовное свидание, а я буду так измочален, что хоть не являйся. — Он всунул в замок обертку от жевательной резинки, вошел, махнув мне рукой на прощанье, и затворил за собой дверь. Но я тотчас же толкнул ее, и она снова отворилась.
— Джой! Так сегодня-то вам нужны сандвичи?
— Нет, спасибо, — послышалось из пахнущей мастикой темноты. — Вот в пятницу, пожалуй. А в субботу наверняка.
— А разве у вас не будет обеденного перерыва?
— Я вам уже говорил. Перерыв бывает в банке, но не у Морфи.
— Ну, все равно, заходите, когда сможете.
— Спасибо, мистер Хоули, спасибо.
В это утро мне нечего было сказать моим войскам на полках. Я только поздоровался с ними и тут же скомандовал: «Вольно!» За несколько минут до девяти, при фартуке и метле, я уже подметал тротуар перед входом.
Мистер Бейкер до того пунктуален, что, кажется, слышно, как он тикает, а уж в том, что внутри у него часовой механизм, я не сомневаюсь. Восемь пятьдесят шесть, восемь пятьдесят семь — вот он появился со стороны Вязовой; восемь пятьдесят восемь — переходит улицу; восемь пятьдесят девять — подошел к стеклянной двери, но тут я, с метлой наперевес, загородил ему дорогу.
— Мистер Бейкер, мне надо поговорить с вами.
— Доброе утро, Итен. Минутку подождать можете? Идемте со мной.
Я вошел, и все было точно так, как рассказывал Джой, — настоящий церковный обряд. Когда стрелка часов коснулась цифры «девять», весь персонал банка уже стоял навытяжку перед сейфом. В массивной стальной двери что-то щелкнуло и загудело. Потом Джой набрал на диске мистическую комбинацию цифр и повернул ручку. Святая святых с торжественной медлительностью раскрылась, и мистер Бейкер принял молчаливый салют денежных мешков. Я стоял за оградой, точно причастник, смиренно ожидающий приобщения святых тайн. Мистер Бейкер повернулся ко мне:
— Ну-с, Итен, чем могу быть полезен? Я ответил вполголоса:
— Я хотел бы поговорить с вами без свидетелей, а мне никак нельзя оставить лавку.
— А что, дело срочное?
— Боюсь, что да.
— Вам давно пора иметь в лавке помощника.
— Это я и сам знаю.
— Если мне удастся выбрать время, я к вам зайду. О Тейлоре ничего не узнали?
— Пока нет. Но я кое-где забросил удочки.
— Постараюсь зайти к вам.
— Спасибо, сэр. — Я не сомневался, что он придет.
И действительно, не прошло и часа, как он явился и терпеливо стал ждать, когда я отпущу покупателей.
— Ну, Итен, в чем дело?
— Мистер Бейкер, для врача, адвоката, священника существует профессиональная тайна. А как для банкира?
Он улыбнулся.
— Слыхали вы когда-нибудь, чтобы банкир обсуждал с посторонними дела своих клиентов?
— Нет.
— Ну, попробуйте спросить, увидите. А кроме всего прочего, я же ваш друг, Итен.
— Знаю. Я, правда, что-то не в себе. Но мне так давно уже не представлялся верный шанс.
— Шанс?
— Я вам выложу все начистоту, мистер Бейкер. У Марулло неприятности.
Он придвинулся ко мне ближе.
— Неприятности? Какие неприятности?
— Я сам точно не знаю, сэр. Но мне кажется, речь идет о нелегальном въезде.
— Откуда вы знаете?
— Он мне сам сказал — во всяком случае, дал понять. Ну, вы же знаете Марулло.
Я почти видел, как заработал его мозг, лихорадочно подхватывая обрывки фактов и связывая их вместе.
— Дальше, — сказал он. — Если так, то это высылка.
— Боюсь, что да. Он ко мне очень хорошо относился, мистер Бейкер. Я не хочу ничего делать во вред ему.
— Нужно и о себе подумать, Итен. Что он предлагает?
— Да, собственно, это даже не предложение. Это то, что мне удалось выудить из кучи бессвязных, сказанных в волнении фраз. Но, по-видимому, если б я мог дать пять тысяч наличными, лавка была бы моя.
— Так он что, думает исчезнуть, или вы точно не знаете?
— Точно я ничего не знаю.
— Значит, не рискуете, что вас обвинят в пособничестве. Вы говорите, конкретно он вам ничего не предлагал?
— Нет, сэр.
— А откуда же вы взяли цифру «пять тысяч»?
— Это нетрудно, сэр. Такова стоимость всего имущества.
— Но, может быть, он пошел бы и на меньшую сумму?
— Может быть.
Мистер Бейкер оглядел всю лавку быстрым, оценивающим взглядом.
— Если вы не ошиблись в своих догадках, ваше положение очень выгодно.
— Я как-то не умею делать такие дела.
— Вы же знаете, я не сторонник обходных маневров. Может быть, мне поговорить с ним?
— Его сейчас нет в городе.
— А когда он вернется?
— Не знаю, сэр. Но не забудьте, у меня ведь нет никакой уверенности. Просто мне показалось, что, если бы у меня были наличные деньги, он пошел бы на это. Он ко мне хорошо относится, вот почему.
